Курлычет подбитый журавль у дороги,
В открытые выси ему не взлететь,
Его, словно пленника, зло и жестоко,
С размаху хлестнула фашистская плеть.
И память в крови человеческой тонет,
Пришедший сюда, ты замри и застынь,
Вы слышите люди – пылает и стонет,
Покрытая пеплом деревня Хатынь.
Проигрыш
До нас голоса издалёка доходят,
Их имена не истлеют в веках,
Из пламени старец казнённый выходит,
С убитым ребёнком в сожжённых руках.
И, напрягая последние жилы,
Встают над безмолвьем спалённых полей,
Сто сорок девять поверженных жизней,
Сто сорок девять сгоревших людей.
